Воспоминания и комментарии
Институт востоковедения АН СССР
Я поступил в аспирантуру Института востоковедения Академии наук, стал хеттологом, благодаря Ш. Д. Инал-ипа. Можно сказать, что многолетний спор между Георгием Алексеевичем и Шалвой Денисовичем по поводу того, чем будет заниматься Владислав, решился в пользу Шалвы Денисовича. Он как-то пригласил меня в свой кабинет, тогда он был заместителем директора Абхазского института, у него в кабинете висела карта Закавказья и Передней Азии. Шалва Денисович указал рукой на карту и сказал мне: «Вот регион, здесь, возможно, с древнейших времен жили родственные абхазам племена, мы, к сожалению, достоверно не знаем, но есть такая теория, что абхазский вместе с другими западно-кавказскими языками родственен хаттскому языку. Об этом много говорят и пишут, и перед нами стоит задача ответить на этот вопрос - либо это так, либо нет - это тоже результат. Вы должны ответить на этот вопрос. И было бы хорошо, чтобы Вы занялись проблемой изучения хаттского языка». Эта тема очень заинтересовала меня, и когда я поступил в аспирантуру, я занялся ею.
Меня, аспиранта, приняли очень тепло в отделе Древнего Востока. Здесь работали очень известные специалисты: синологи, египтологи, индологи и многие другие, но не было ни одного) хеттолога. Вся моя московская жизнь была связана с отделом Древнего Востока. В нём я начал работать молодым аспирантом, а ушёл из Института востоковедения, когда уже стал заведующим сектором идеологии и культуры Древнего Востока, доктором исторических наук.
Первое время в аспирантуре моим руководителем был Михаил Александрович Коростовцев - удивительный человек, я бы даже сказал, что это был айсберг, глыба, глыба и как человек, и как учёный. Однако, он был египтологом (кстати, после смерти М.А. Коростовцева отдел Древнего Востока возглавил директор ленинградского Эрмитажа Б.Б. Пиотровский - отец нынешнего директора). Я собирался заниматься хеттами, и ещё более древними хаттами. С этой целью на несколько месяцев я ездил в командировку в Ленинград к Ирине Михайловне Дунаевской, которая любезно согласилась руководить моими занятиями, помогать мне, я очень тепло вспоминаю её.
Занятия в аспирантуре были архисложными. Представьте себе положение человека, который должен написать диссертацию по хеттам, при этом он ни слова не знает по-хеттски. Тем более, литература по хеттологии на 99,9% только на иностранных языках. Приходилось ездить по всей Москве и изучать не только хеттский, но и другие языки. А, заодно, осваивать аккадскую клинопись у Д.Г. Редера, древнегреческий у В.В. Вертоградовой, с которой мы занимались языком между каталогов библиотеки им. В.И. Ленина. Как-то раз мы должны были встретиться с ней в назначенный день недели, почему-то я запамятовал и пришёл на один день раньше. Естественно, В.В. Вертоградовой там не оказалось, я выразил по этому поводу недовольство её подруге. Когда же мы в очередной раз встретились, В.В. Вертоградова со свойственной ей прямотой сказала мне. молодому аспиранту: «Ну, Владислав Григорьевич, у Вас замашки профессора». Этот случай я запомнил на всю жизнь, а с В.В. Вертоградовой у меня сложились очень добрые отношения, она всегда готова была помочь мне в работе. Человек она талантливый и исключительно порядочный, так что знакомство с ней –ученицей знаменитого Соболевского - несомненная удача для меня. Следует отметить, что мы с ней читали не только Геродота, но и для освоения древнегреческого языка я, по её заданию, учил стихи Анакреона. Кроме того, необходимо было начинать с азов изучение английского и других иностранных языков. Помимо этого, надо ещё было бегать на занятия, необходимые для сдачи кандидатского минимума.
Первый раз я поехал за границу в 1969 году. Это была Турция? Ранее, в августе 1968 года, впервые после 30-х годов, здесь побывали наши учёные. Это были Г. Дзидзария, Ш. Инал-ипа, В. Пачулия и В. Авидзба. Среди выезжавших в Турцию была группа археологов, историков. Из Ткуарчала поехали шахтёры. Помнится, что документы, в частности, археологов, среди которых был и я, оформляла жена известного археолога Блавацкого, тоже доктор наук, учёный, археолог.
После Турции я побывал во многих странах, прежде всего в странах так называемого соцлагеря, за исключением Румынии. Также несколько раз бывал в Англии, Турции, США и т.д. В этих поездках, особенно в страны соцлагеря, наша делегация обычно состояла из учёных из Москвы, Ленинграда, Тбилиси, Баку, Еревана. После завершения учёбы в аспирантуре Института востоковедения АН СССР меня взяли на работу в этот институт.
В 1971 году я защитил кандидатскую диссертацию. В 1972 году я женился. Жена Светлана была родом из г.Гагра.
Есть ещё один эпизод, связанный с пребыванием в нашем доме В.В. Иванова и А.Д. Сахарова, о котором я хотел бы рассказать. У одного моего соседа - Алыбея Папба - была свадьба, я получил его согласие и пригласил Вячеслава Всеволодовича с женой Светланой на нее. Они как раз находились в Абхазии, и мне хотелось, чтобы они посмотрели, как проводится абхазская свадьба. Когда я пригласил Вячеслава Всеволодовича, он сказал мне: «Можно мы пригласим сюда и Андрея Дмитриевича с его женой». Я согласился. Тот, кто бывал на абхазской свадьбе, знает, что народу там собирается много, и присутствие нескольких человек, которые не планировались, никак не затрудняет хозяина. В этот день Вячеслав Всеволодович взял с собой свою жену, её приёмного отца, известного ученого литературоведа Копелева, а также пригласил Андрея Дмитриевича Сахарова вместе с Еленой Боннер. И все они вместе приехали в Эшеру. Вначале, как я помню, по настоянию Вячеслава Всеволодовича, мы отправились к Эшерской средней школе. Он был впервые у нас дома, но всё же он знал, что в Эшерах, возле нашей школы, расположены знаменитые Эшерские кромлехи.
Кстати, их обнаружили ученики нашей школы, которые проводили уборку, и мой папа, он был тогда заведующим учебной частью, сообщил в Абхазский институт о том, что обнаружен какой-то интересный памятник, захоронение (об этом вспоминал и В. В. Иванов в телевизионной передаче А. Гордона). Памятник обследовали, в частности, на основании изучения этого памятника, который показался учёным очень интересным, Георгий Шамба издал свою книгу, которая так и называется «Эшерские кромлехи».
Жена Вячеслава Всеволодовича сфотографировала нас возле этого кромлеха. Я видел фотографию много лет спустя в доме Вячеслава Всеволодовича - стоят Елена Боннер, А.Д. Сахаров и я, но, к сожалению, я не имею такой.
На свадьбу одного из сыновей А. Папба, я помню, они приехали слишком рано. По-абхазски говорят в пять, а садятся за стол в шесть. Это сделано с той целью, чтобы люди успели приехать, собраться и сразу же сесть за стол. Пока гости сидели у нас дома, я пошёл в сад, и, к удивлению моего отца (по-моему, это было в августе, когда виноград ещё только начинает созревать) принёс грозди чёрного зрелого винограда. Я заранее приметил, что на мимозе есть кисти чёрного винограда, забрался на эту мимозу и собрал его.
Папа даже спросил: «Ты где это достал такой чёрный виноград?». И Андрей Дмитриевич Сахаров, и Елена Боннер с большим удовольствием ели этот наш домашний виноград. Сосед живёт рядом, и мы пришли к нему всей компанией на свадьбу. Сели за стол.
Моих гостей и гостей хозяина посадили на очень почётное место, тем более Копелев, который носил, бороду и усы, имел вид очень впечатляющий. Он поднял бокал то ли за сидящих за этим столом, то ли за Абхазию, но, во всяком случае, произнёс очень красивый тост. Наши люди, естественно, сами любят говорить красиво, поэтому относятся с большим уважением к человеку, хорошо владеющему словом. После тоста Копелева отношение к нему стало еще более почтительным. Они недолго, к сожалению, сидели за свадебным столом. Много лет спустя, будучи депутатом Верховного Совета, я подошел к А. Д. Сахарову, и он спросил: «Как же нам быть с Абхазией?». Это как раз было после того, как он издал свою статью, в которой назвал Грузию «маленькой империей», тогда ему было очень много звонков, его пугали, говорили всякие нелепицы и всякие глупости. С момента своего назначения директором Абхазского института языка, литературы и истории им. Д. Гулиа я активно включился в политические процессы, проходившие в республике, и решение задач, остро обсуждавшихся в абхазском обществе.