Воспоминания и комментарии

Воспоминания о М. С. Горбачёве

... Подобно многим гражданам СССР, первое время после назначения М. С. Горбачёва на высший государственный пост СССР я относился к нему с восхищением. Появление сравнительно молодого, энергичного человека на посту Генерального секретаря ЦК КПСС, который до него занимали немощные старики, задыхавшиеся при прочтении длинных докладов, не могло не вызывать надежд и симпатий к Горбачёву. Он говорил о создании новой федерации, о демократизации всей нашей жизни. Поэтому впечатления от его выступлений не портило ни его южнорусское произношение, ни то, что подобно другим советским правителям, он не мог, к примеру, произнести слово «Азербайджан», а говорил «Азебаржан». Но это было лишь первое впечатление. Через несколько месяцев я стал относиться к Горбачёву более критически.

После двух лет моей депутатской работы, товарищи решили оставить меня в Верховном Совете СССР, так как я уже имел некоторый опыт и достиг неплохих результатов, был членом Президиума Верховного Совета СССР. Как-то Горбачёв пришел на заседание Президиума Верховного Совета СССР для того, чтобы представить программу «500 дней», которую подготовили академик Шаталин и Явлинский. Этот проект вызывал у представителей автономий ряд серьезных вопросов. Дело в том, что за время нашей работы в Верховном Совете было принято, как я уже говорил выше, более 50 законов, в которых наряду с союзными республиками фигурировали в качестве субъектов советской федерации и автономные республики. Это было очень важным нашим достижением. Были внесены некоторые поправки в Конституцию СССР.

В принципе, я не был против программы «500 дней», но у меня вызывал неприятие тот факт, что буквально вся наша долгая борьба за права автономных республик прерывалась этим документом. Документ явно был ориентирован только на союзные республики, а автономии оказывались вне процессов, предусмотренных программой. Поэтому я требовал слова для выступления на обсуждении проекта. Мне его долго не давали, но, в конце концов, я добился своего. Я выступил и очень резко высказался об этой программе. Я заметил, что мои возражения вызвали неожиданную реакцию членов Президиума. Все они прятали свои лица и делали вид, что не заметили, как я резко возражаю Михаилу Сергеевичу.

На другое утро после нашего спора я стоял в коридоре Верховного Совета и беседовал с Председателем Верховного Совета Якутии Николаевым. А в Верховном Совете уже прошла молва, что Ардзинба поскандалил с Горбачёвым. Вдруг Николаев произнес: «Твой друг идёт». Я посмотрел вправо и увидел, как по коридору идет Михаил Сергеевич. Первым моим желанием было избежать встречи с Горбачёвым, потому что я был настолько обижен, что не хотел даже здороваться с ним. Я хотел уйти, но было как-то смешно бежать и прятаться, учитывая, что он приближается к нам. Я остался на своем месте, продолжая беседовать с Николаевым, но напряженно ждал приближения Горбачёва. Он поздоровался со всеми, меня же схватил за руку и буквально поволок за собой. Отведя меня в сторону, он сказал: «Что ты на меня, как ястреб, набрасываешься, Ардзинба?». «А почему Вы нас не защищаете?» - отпарировал я. Видимо, Михаил Сергеевич хотел таким образом утихомирить меня и отбить охоту выступать, потому что через некоторое время должно было пройти заседание Верховного Совета, на котором предполагалось обсуждение программы «500 дней». Но он ошибся, так как этот вопрос был для нас принципиальным. Как только мы заняли свои места в зале, Михаил Сергеевич открыл заседание и сказал: «По-видимому, никто не против, будем голосовать». В этот момент я встал со своего места и пошёл к микрофону. Михаил Сергеевич тяжело вздохнул, поняв, что Ардзинба остался Ардзинбой. Сейчас в свете событий, происходящих в мире, трудно переоценить ту стабилизирующую роль, которую играл СССР в системе международных отношений. Многие народы уже хорошо почувствовали, что такое однополярная система, в условиях которой все вынуждены подчиняться диктату одной силы, когда действует принцип «кто не с нами, тот против нас».

Одним из идеологов этого однополярного мира является советник Президента США по национальной безопасности с 1977 по 1981 год 3. Бжезинский. В его книге Збигнев Бжезинский. Великая шахматная доска. М., 1988 г.), на обложке которой изображён глобус с флагом США, он не скрывает своей лютой ненависти к СССР и своей радости по случаю его кончины. Теперь США в единственном числе осуществляют мировое господство и задача состоит в том, чтобы не допустить возникновения соперничающей сверхдержавы, каковой был СССР. Чем дальше, тем больше появляется людей, которые посыпают голову пеплом и клянут нашу историю, пытаясь переписать её. Многих деятелей давно минувших эпох пытаются поднять на щит. Если бы ситуация не изменилась и СССР сохранился, они бы с усердием доказывали обратное.

Поймите меня правильно. Речь идёт не о том, что я отстаиваю СССР, я тоже считаю, что это было, мягко говоря, не самое справедливое государство. Но, касаясь истории, надо говорить не только и минусах, но и о плюсах. В этом, на мой взгляд, и состоит исторический подход к фактам. Вряд ли является справедливым перечеркивание, как это было и прежде, целых страниц нашей истории. Нельзя писать историю по принципу- один умер - не будем говорить о его периоде, другой – о следующем периоде, так и истории не останется. А наши старшие, которые жизни своей не пожалели, выходит, прожили зря? Кто решится сказать им об этом, когда мы обязаны им своей жизнью. Я, во всяком случае, этого не делал и никогда не сделаю. Я очень горжусь деяниями своего отца и матери. Кто же тогда создал могучее государство, кто победил фашистов в Великой Отечественной войне и сделал многое другое. Мне кажется, что «холодная война» начиналась не в СССР. Нельзя забывать о том, что исчезновение СССР отмечено падением экономики, безопасности, культуры, образования, науки и т.д. у народов, входивших в его состав. Каждый замкнулся в своей национальной квартире, нет самой возможности полнокровного общения друг с другом.

На вооружение взят тезис о том, что СССР - это «империя зла». Можно подумать, что в истории США не было гражданской войны, не было расизма, маккартизма и т.п. И многие словно не замечают, что «экспорт демократии» это то же самое, что «экспорт революции». Ведь у разных народов совершенно разные культурные традиции и необходимо с ними считаться, а не лезть своим солдатским сапогом в чужой дом. Накануне последнего Съезда народных депутатов СССР, проходившего после путча, я буквально бегал по залу, по галеркам с проектом постановления в руке и говорил своим коллегам: «Что вы не видите, что с нами хотят сделать». Обычно все разводили руками и говорили: «Что мы можем сделать?». «Мы же можем проголосовать против», - говорил я. Но, к сожалению, я думаю, сказалась обычная советская пассивность и послушность: если Президент выступает «за», значит, все остальные - «за», если «против» - значит, «против». Это и сработало. Было две повестки дня - одна была разработана Президиумом Верховного Совета СССР, вторая - президентами союзных республик с участием Михаила Сергеевича.

Последнее заседание съезда начал сам Михаил Сергеевич, потом его вёл Лапин. У Горбачёва тогда была возможность поставить на голосование обе повестки, и, наверняка, тогда была бы принята повестка Президиума Верховного Совета. Но он этого не сделал. Повестка Президиума была оставлена без внимания, и стали работать по программе, выработанной президентами. Для Горбачёва важно было застолбить себе место в новом образовании - Союзе Суверенных Государств (ССГ), которое должно было заменить собой СССР. Именно эта проблематика обсуждалась Президентом СССР и президентами Союзных Республик в Ново-Огарёво после путча. Туда уже глав автономных Республик не приглашали. Мне было понятно, что шаг от СССР к ССГ означает развал государства. Горбачёв же стремился любой ценой сохранить не столько СССР, сколько самого себя и своё кресло. Это были главные его мысли, хотя было понятно, куда всё идёт. Когда проголосовали за повестку, я подошёл к председательствующему и сказал: «Михаил Сергеевич, разве Вы не видите, что происходит?». Горбачёв был в страшном смятении, иначе и нельзя сказать, он весь буквально дрожал. «Как, и ты туда же», -сказал он в ответ.

К сожалению, решительности Горбачёву не хватило не только тогда, но и впоследствии, когда три человека - Кравчук, Ельцин и Шушкевич, собравшись в Беловежской пуще, приняли решение о ликвидации Советского Союза. В противоположность Горбачёву, Ельцин был мужественным человеком и никогда не боялся принимать смелых, а порой и опасных решений.

Я был буквально шокирован, когда позднее узнал, что после встречи в Беловежской пуще, они позвонили Президенту США Бушу и доложили о проделанной работе. Горбачёв же покорно согласился с их незаконным решением. Вот вам и роль личности в истории.