Статьи о Владиславе

Звезды сгорают, чтобы продолжиться в свете

Ничто не вырастало из ничего после первых семи Дней Сотворения. Любой, не воображаемый, а реальный плод в руках - это живой дар, результат невидимой работы корней настоящего в прошлом. Жизнь не пишется и не рассказывается, а творится здесь и сейчас и, становясь историей, не прерывает свою живую поступь к неизведанным берегам грядущего.

И сотворил дух народа Личность -Спасителя своего, мужественного, независимого в своих суждениях и поступках, умного и, в конце - концов, красивого человека. Того, кто увидел свет надежды во мраке неведения о завтрашнем дне; кто готов был к трудной и опасной, требующей самопожертвования, ясного видения цели и твердости духа работе, без чего любая мечта так и останется за чертой горизонта; кто поверил в чудесную способность павших, и еще не рожденных героев приходить в минуту опасности из вечности и вместе с живыми охранять каждую пядь родной земли ...

И пронзил он время, древней стрелы стремительней, и путь свой к хеттам в Глубину веков в Высоту Будущего народа своего обратил...

В то, неимоверно сложное время, от многих людей можно было услышать, что Владислав Ардзинба ниспослан Богом нашему народу. Внутренне я противился таким высказываниям. Однажды даже пришлось написать, что Бог не занимается «кадровыми вопросами», а наделяет нас разумом, чтобы не ошибались мы в выборе своих предводителей. Не сомневаясь в искренности большинства людей, которые, не найдя справедливости на земле, обратили свой взор к небесам, я все же не исключал, что в такой ситуации у кого-то появится возможность искушать Владислава откровенной лестью. Тогда, к нашему общему несчастью, мог начаться необратимый разрушительный процесс отчуждения лидера от реальности. Во-первых, всегда есть опасность возникновения непреодолимой зависимости от той же лести. Во-вторых, объявив всуе о «божественном» происхождении кого-либо из смертных, ты уже вынужден принимать все его деяния как должное, ничто не подвергая сомнению, а тем более критике.

Владислав Ардзинба пришел во власть, чтобы обустроить жизнь своего народа в свободной, счастливой стране. Для начала необходимо было всем своим согражданам и всем разумным обитателям окружающего мира вернуть понимание того, что жизнь каждого человека ценна не количественным превосходством нации, которую он представляет, а качеством его деяний во благо той же нации. Если жизнь, то только жизнь равного среди равных! Если радость, то радость самой жизни, а не ликование по поводу дарованного сильными мира сего права на околожизненное существование! Если жизнь игра, то пусть она своя игра и только! В таком случае никому не удастся ни выиграть, ни проиграть, не считаясь с тобой. Это была позиция лидера т.н. «малой» нации, которому впоследствии очень часто приходилось осаживать надменных составителей «графика» исхода народов сообразно их численности, напоминанием о том, что в высыхающем море капля умирает последней.

Когда жизнь одна, и Родина одна, выбора нет, остается только - совместить собственную судьбу с судьбой Отечества, чтобы вместе с ним продлиться бесконечно...

«Владислав Ардзинба пришел в политику, в сущности, научным работником, тем более погруженным в историю. Но в нем оказался незаурядный дар политика. Эта незаурядность, кстати говоря, в наше время — редкая, и в этом драма нашего времени. Даже говоря о всемирной политике. Я так считаю, с этого я и начинал, - что главное свойство политического руководителя - это умение поднять дух народа. Нашему Президенту это удалось, поскольку он обладал таким даром. И в этой, совершенно неравной тяжелой борьбе Абхазия победила... И будущим политикам я предложил бы в этом смысле брать с него пример», - к этим словам выдающегося писателя современности, нашего соотечественника Фазиля Искандера, можно добавить, что с самого начала, как только Владислав появился на большой политической арене, представители многих многомиллионных наций с нескрываемой завистью смотрели на него и сокрушались, что не могут выдвинуть из своей среды такого лидера как он. В то время Владислав Ардзинба стал своим для всех малочисленных народов огромной страны, права которых, наряду с правами собственного народа, он защищал с высокой трибуны Верховного Совета СССР. Он выступал, работал и был известен как представитель Абхазии, и мы гордились им и верили ему. Став Председателем Верховного Совета Абхазии и, по сути, возглавив страну, Владислав Ардзинба явил миру лицо своей многострадальной Родины, которая, теперь, могла устами своего достойного сына сказать: «Это я!» Так счастливо, как мне казалось, заканчивалось время извечного противостояния народа и навязываемых извне правителей страны. Был уверен, что завершилось бесплодное безвременье выживания, и для народа наступила пора осознания себя как одного из нравственных столпов, на которых держится мир. При этом каждый на своем месте мог заняться своим делом, проживать жизнь в живую, а не создавать под чужую «запись» видимость её.

Да, была идея свободы и независимости, которой жила нация все эти столетия. Да, именно она и востребовала Владислава Ардзинба. Но кто может утверждать сегодня, что тогда, перед войной, не было «иных мыслей» по поводу судьбы Абхазии? Не те ли особенности характера Владислава Ардзинба, которые раздражали многих своей категоричностью и бескомпромиссностью, не дали взять верх капитулянтским настроениям, имевшим место и в т.н. «золотом» Верховном Совете?

Главное достижение Владислава Ардзинба, как считает его близкий друг, один из лидеров национально-освободительной борьбы, ученый Роман Чанба, это то, что он сумел сделать народное дело делом государственным. Никто, из известных мне абхазских политиков предвоенного времени, кроме Владислава Ардзинба не был готов взять на себя вполной мере ответственность за судьбу нации. Быть идеологом национально-освободительного движения одно, а решиться на практическое руководство этим движением не каждый способен.

Незаменимость Владислава Ардзинба в самые критические моменты новейшей истории Абхазии подтверждена немыслимой без него Победой жизни над смертью.

Для ступившего на крестный путь, Голгофа на целую жизнь ближе Олимпа...

Понявший и принявший эту истину не согласится служить угнетающей человеческий дух действительности, а будет действовать вопреки и побеждать! Это характер, с которым приходят в этот мир, а не приобретают «по случаю» уже здесь, на месте.

«Детьми, мы носились на лошадях по берегу реки Гумиста. Как - то, помнится, я скакал верхом и вдруг увидел, по ходу движения, натянутую проволоку. Она бы запросто могла срезать мне голову. Я сумел быстро пригнуться и проскочить под проволокой...» - это из воспоминаний Владислава о детстве. А вот выдержка из его научной статьи : «В абхазском сказании о «героическом детстве Сосрыквы» мы видим его и с молотом в руке. Никто не может привести младенцу предназначенного ему буйного коня. Тогда малютка сам взнуздал его и решил укротить. Вскочил он на коня, и тот, то взмывал к небесам, то устремлялся к земле, то несся на восток, то - на запад, чтобы погубить Сасрыкву. Но Сасрыква крепко держал в руке молот и, наконец, так ударил коня по голове, что искры посыпались из глаз, и усмирил он его». Как сказал бы поэт: одних корней родные братья!

«Умудренным опытом» отечественным политикам становилось не по себе, когда Владислав начинал говорить со своими оппонентами, словно за ним стоит некая могущественная держава. Они считали, что тем самым Ардзинба накликает на Абхазию гнев вершителей судеб народов. Ему ли, исследователю древней хеттской дипломатии, было не знать, что безмерное упрямство - это война. И уступал он до возможного предела, понимая при этом, что бесконечные, безответственные уступки -это поражение без всякой войны. Своим независимым поведением Владислав Ардзинба хотел уберечь свой народ, волей злого рока ставшего чуть ли не нацменьшинством на своей же родине, от чувства неуверенности и униженности. Согласен, что не Ардзинба первым возвестил благую весть о наступлении времени собирать народ. Но кто может отрицать, что в предвоенную пору именно он стал той притягательной силой, которая ускорила единение нации?

Грянула война. Жестокая, беспощадная. К концу еще одного тысячелетия народу нашему суждено было пережить испытание, которое заставило его забыть обо всех других бедах на долгом историческом пути. «Я обращаюсь к вам в этот трудный час. На нашу землю вторглись вооруженные формирования Госсовета Грузии, в числе которых уголовные элементы, сеющие смерть и разрушения...». Все ли было сделано для того, чтобы не пришлось с такими трагическими словами обратиться к своему народу? Не было ли допущено какой-то роковой ошибки с нашей стороны, приведшей к войне? Для человека, которого мучают эти вопросы, война не заканчивается с завершением боевых действий. И даже тогда, когда он уверен, что было сделано все возможное, чтобы предотвратить беду.

«Надо было не танки вводить на территорию Абхазии, а вести переговоры. На этом настаивало руководство Абхазии. Президент Владислав Ардзинба - бывший наш научный сотрудник. Интеллигентный человек, доктор наук, защитивший великолепную диссертацию по древним хеттам. Это не тот человек, который стал бы разжигать войну...» — считает заместитель директора Института востоковедения РАН Владимир Исаев. Специалист по мертвым языкам, волей судьбы ставший лидером нации, отстаивающей право на свой язык и самобытность, очень нуждался в таком понимании. В самый тяжелый момент его жизни всеобщее понимание и поддержка людей доброй воли не заставили себя ждать.

«Абхазия не так одинока, как изображают. Я сам поражаюсь, сколько у нас в мире друзей!» - сказал с гордостью Владислав, когда впору было впасть в отчаяние, после очередной неудачной попытки освободить столицу.

В войну разделение людей происходит не только по линии фронта. Владислав Ардзинба вынужден был видеть каждый день не только малодушных, но еще и будущих «героев» мимо них проходящей войны. Он не мог не знать, что именно они плели интриги, вкладывая в уста «мудрецов» предложение «сдаться во имя сохранения народа».

Это они сетовали по поводу его «недипломатичности», «неуступчивости», «недальновидности» и тем самым, прямо и косвенно, обвиняя в гибели людей.

Это они и их последователи продолжили свое черное дело, организовав через много лет поход к его дому с лозунгами «вернуть погибших сыновей».

Владиславу Ардзинба легче было стать первой и последней жертвой этой страшной трагедии, обрушившейся на его многострадальную родину. Но войне этого было мало. Человеку, руководителю, имевшему право только на обязанность быть впереди, суждено было погибать с каждым погибающим и каждый раз возвращаться к жизни дорогой, ведущей к смерти.

«Здесь, в крохотной Абхазии, ты знаешь не только всех бойцов в лицо и по именам -ты знаешь их матерей! После смерти сына ты должен взглянуть женщине в глаза, Это страшно. Этого врагу не пожелаешь». Эти слова В. Ардзинба как нельзя точно передают суть личной трагедии человека, вынужденного рисковать жизнью дорогих ему людей. И в такой ситуации, было необходимо не только не останавливаться, но и выходить за грань возможного, как он это делал всякий раз, когда кому-то уже казалось, что кончен путь. «Мы и на смерть шли, чтобы жить!» — скажет Владислав Ардзинба после войны.

Жизнь есть время действовать, гордиться достигнутым отвечать за содеянное...

В высшем своем предназначении Владислав Ардзинба не мог быть человеком власти ради самой власти. Рычаги управления нужны были ему в той мере, в какой можно было использовать их в интересах всех граждан страны. В войну власть эта сумела организовать защиту основополагающего права нации на жизнь. После победы лучшего качества этой самой жизни нужно было добиваться с помощью той же власти. Да, можно привести факты, не лучшим образом характеризующие действия отдельных чиновников в годы президентства Ардзинба. Они имели место и были опасны как для всего народа, так и для самого Ардзинба. Чем выше человек, тем больше его тень на земле. В такой тени сам черт велел недобросовестным людям творить свои темные дела. А тут еще, горстке людей, движимых первобытным инстинктом, очень хотелось видеть в своей, отдельно взятой «пещере» «очажного вождя». В недалеком прошлом, занимаясь переводом «Юлия Цезаря», я чувствовал, что вся эта история в какой - то форме может повториться в нашей действительности, ибо в каждом действующем лице гениальной шекспировской трагедии нельзя было не узреть соответствующего персонажа в ближайшем окружении президента Ардзинба. И пришло время, когда они выступили главными действующими лицами старой драмы предательства в современном прочтении. Кто - то посчитал, что особая приближенность к Президенту дает ему право первого удара в спину . Кто-то, не простив, Ардзинба близости его к небесной бездне, постарался поставить все с ног на голову и небо пропастью обозвать...

Иной, жестоко завидуя Владиславу Ардзинба, скажет, что «смог бы не хуже его, но не успел...». Именно этот завистник, кому никогда не хватало времени «догадаться», «осмелиться», «сделать», успеет «высказать всё» из безопасного далека - экрана телевизора, газетной страницы в спину уходящему, уже бывшему кумиру. Особенно повезло тому, кто дожил до времени, когда похвальны и щедро оплачиваемы стали требования «выплеснуть» из истории Ардзинба и вместе с ним всё, что связано с его именем. Есть и другая категория - невольники Эпохи Свободы, Эпохи Ардзинба. Они, пока что тайно мечтают об эпохе рабства, чтобы ничего не терять, об эпохе бездействия, чтобы избегать ошибок, об эпохе неверия, чтобы не было разочарований. Нищие духом, готовые в любой момент отгрызть руку дающего, никогда не простят свидетеля своей слабости и алчности. Не простят они и того, кто «помилует», имея возможность «казнить».

«Я хорошо знаю, что вся история политики - это череда предательств. Могу сказать, что мое бывшее окружение не исключение», - скажет через много лет В. Ардзинба в одном из своих интервью. И это горькая правда. Мало кто из спутников, которых он сам выбирал, пошел с ним до конца. Но, слава Богу, были и есть те, кто, однажды поверив ему, сами выбрали его навсегда и в обиде, и в разочаровании, никогда не подвергали и не подвергнут сомнению совместно пройденный путь. Они-то и понимали, какими последствиями чреваты попытки втянуть в мелочную суету лидера и тем самым отвлечь его от судьбоносных деяний. Нужна была правда, пусть горькая и суровая, но только правда. Иначе, когда путь будет пройден, ничего уже не изменить и следом идущим не оставить никакой точки опоры для дальнейшего продвижения по пути свободы и независимости. Это было бы предательством памяти тех, кто сохранил всё, кроме жизни своей и оставил нам то, что жизни дороже и будет всегда в защите нуждаться. Потому и приходилось после войны «перегибать, чтобы выпрямить», не надеясь быть правильно понятым окружающими. Надо было смириться с тем, что тебя, в наказание за твою искренность, будут превращать в презренного изгоя. И при этом необходимо было находить в себе силы, чтобы не ожесточиться, не впасть в крайность и не искать задним числом оправдания своим словам и поступкам, которые могли быть иногда обидными и даже, несправедливыми. Не беда, а благо, что в любом обществе всегда находятся люди, которым больше всех надо. Обычно, это «конченые» романтики.

Сначала всерьез их не воспринимают даже близкие люди. А потом их будут подозревать в неудовлетворенных властных амбициях, забывая, что кое-кто из них успел побывать там «наверху» и только вчера спустился оттуда исключительно по собственному желанию. Их действия непопулярны, осуждаемы, сопровождаются косыми взглядами, насмешками, а порой и проклятиями. В таком случае обидно не то, что на этом можно заработать славу «вечного скандалиста». Невыносимо больно, когда врагом становится именно тот, кто очень тебе дорог, кому ты готов простить все, кроме измены самому себе, что равносильно измене общему делу. И этот человек, пусть поздно, но, в конце концов, скажет: « ...к счастью, не все продается и все покупается, в Абхазии очень много достойных людей, истинных патриотов. Со многими из них мы неоднократно спорили, многие открыто критиковали власть и меня лично. Но, несмотря на это, они не поступились своими принципами и отстаивают их в этой сложной ситуации»...

«К сожалению, мы часто недооцениваем то, что было сделано выдающимися представителями наших народов, особенно это касается Владислава Григорьевича Ардзинба. С его именем, как крупнейшего государственного деятеля современности, связано возрождение Абхазского государства в двадцатом веке... Я думаю, что пройти через те фиорды и подводные камни и вывести свою страну на такой рубеж далеко не по плечу иному из крупных государственных деятелей. Он однозначно достоин высочайшего уважения. Но мы часто пытаемся в силу каких — то обстоятельств преуменьшить значение и масштаб таких людей. Здесь срабатывают часто эгоизм, зависть и все, что хотите...» - в этом высказывании адыгского ученого, нашего близкого друга Альмира Абрегова, наряду с высокой оценкой личности Владислава Ардзинба, дана четкая характеристика нашей национальной особенности, не замечать в отечестве своем иного пророка, кроме как себя.

В убийственной атмосфере разобщенности, когда каждый мнит себя пророком и сходит с ума в одиночку ни о какой духовности не может быть и речи. Только однажды я видел Владислава Ардзинба растерявшимся, неуверенным в себе. Только что ему пришлось объяснять не кому-нибудь, а именно защитнику родины разницу между возвышающей дух свободой и оскорбляющей саму её суть вседозволенностью. Быть может мысль о том, что неосознанная свобода, опаснее оружия в руках несмышленыша, смутила его на миг. Через минуту Владислав Григорьевич уже взял себя в руки. Никакой частный случай не смог бы бросить тень сомнения на веру его в то, что народ достоин истинной свободы, за которую он так дорого платит.

Говорят, что нет незаменимых лидеров нации. Они есть. И, слава Богу, если у нации находится достаточно мудрости не затевать смену достойного лидера в переходный период своего исторического развития. Миллион терзаний выпадает на долю его. Тысячи поводов за день, чтобы выйти из себя. В этом могут помочь даже близкие люди. А, вот, прийти в себя, иногда и друзья не помогут...

Все эти годы я пытался найти точное определение тому, что произошло 3 сентября 1992 года в Москве. Думаю, что не ошибусь, если, назову это трагическое действо Боем Одинокого Рыцаря против разъяренных политических хищников за честь и достоинство своей родины. Подпиши Владислав Ардзинба вариант документа по итогам Московской встречи, где осуждалось добровольческое движение в помощь сражающейся Абхазии, на веки веков народ наш покрыл бы себя несмываемым позором. Уже заранее по Северному Кавказу был распространен слух о том, что абхазы предали добровольцев. Можно представить себе, каково было мне, представителю Председателя ВС Абхазии в этих республиках, пока не получил стенограмму встречи и копию итогового документа. Я чувствовал, что вот-вот разрушится все то, что связывало наши народы, но не мог что - либо противопоставить лавине обвинений в наш адрес. Видел нескрываемое злорадство тех, кто считал, что мы рассорили их с «хлебосольными, культурными грузинами». Все стало на свои места с получением документов. Конечно же, ничего другого нельзя было ожидать от Владислава Григорьевича, но все же мы все были восхищены его стойкостью и верностью дружбе и братству. «Я не могу с точки зрения ни нравственной, ни правовой осуждать людей, которые пришли в Абхазию жертвовать своей жизнью ради абхазского народа, ради всех народов Абхазии...» - заявил В. Ардзинба и ни Ельцину, ни Шеварднадзе нечего было ему возразить. И коварному замыслу, который должен был оставить абхазский народ один на один со своей бедой, не суждено было сбыться.

Путь к себе устлан осколками прожитого времени...

«Процесс перехода от состояния мира к войне был очень тяжелым, но, признаюсь, тяжелее обратный процесс — переход от состояния войны к миру», - скажет сразу же после войны Владислав Ардзинба и мало кто из друзей и недругов мог усомниться в его готовности возглавить и этот процесс. «Лидер народа и государства должен, прежде всего, уметь брать на себя ответственность за принятие решений, от которых, порой, может зависеть судьба нации» - эти слова Президента Ардзинба подтверждены жизнью и деятельностью его.

Оказалось, что предотвратить войну не легче чем одержать победу в самой войне. «Война не самое приятное из занятий человека. Пожалуй, даже самое неприятное. К тому же на Кавказе война больше чем война. Это оскорбление памяти на века» - с таким пониманием чудовищной природы войны, Владислав Ардзинба не мог быть спокойным за хрупкий послевоенный мир и делал всё, чтобы он уже никогда не покидал эту многострадальную землю.

Помню день, который мог стать началом новой войны, не будь В. Ардзинба на месте. Имею в виду его способность, где бы он ни находился, быть всегда на месте. На самом деле, Владислав был в горах, когда поступило сообщение от высокопоставленного российского военного чина о том, что получил приказ «расчистить» путь в Абхазию грузинским беженцам, которые в большом количестве скопились на том берегу реки Ингур. При этом тон телефонограммы был унизительным, мол, « что бы, председатель, ты не предпринял, приказ будет выполнен неукоснительно». Получил сообщение поздно ночью я, как заместитель Председателя Парламента. До сих пор не могу взять в толк, почему в этот момент никого из других руководителей страны в столице не оказалось...

Для меня же тот вечер и следующий день стали моментом постижения всем существом истинной трагичности судьбы того, кто в ответе за жизнь хотя бы одного человека, не говоря уже о жизни целой нации. Уже за полночь я поехал в горы. Приехал на место рано утром. Лагерь спал. Вернее, спали все, кроме Владислава Григорьевича... Хмурый, небритый, весь пропахший дымом, он пытался вдохнуть жизнь в остывший за ночь очаг. Мне подумалось, что он вовсе и не спал этой ночью в предчувствии той недоброй вести, с которым я спешил к нему. « И здесь ты меня достал!» - был его ответ на мое пожелание доброго утра. « Не я, а проблемы твоей страны тебя достали. От них, уж точно, никуда не спрячешься!» - хотел было ответить, но сдержался. Не мог я не учитывать настроения Владислава Григорьевича, который в последние дни был выбит из колеи недопониманием со стороны некоторых коллег, их необоснованными претензиями и обвинениями. И сюда, в горы, он поднялся, чтобы уединиться и обдумать создавшееся положение и, в конце - концов, отдохнуть несколько дней. Этим и объяснялось отсутствие всякой технической связи с ним. И вот, я здесь, и докладывая обстановку, уверен, что только он, Владислав Ардзинба, способен разрядить его. Только он, а не всякие другие претенденты на роль «спасителей нации», которые умеют как-то благополучно отсутствовать в такие тяжелые моменты.

Владислав Григорьевич молча собрался, и мы спустились с гор. В тот день я стал зрителем театра одного трагического актера. С десяти часов утра до двадцати двух часов вечера, без всяких антрактов, шло это представление, в котором добро должно было победить зло. С кем только из политического и военного руководства России не связался в тот день Владислав Ардзинба по телефону! В какие инстанции, каких только заявлений не было сделано! До сих пор остается для меня загадкой, по каким критериям происходил тогда выбор тона разговора с тем или иным деятелем.

Задействовано было все: и жесткость, и дипломатичность, и призывы, и предупреждения о божьей каре за несправедливое отношение к людям, отстаивающим всего лишь право на жизнь на своей родной земле. И когда, тот самый генерал позвонил ближе к полуночи и уже извиняющимся тоном стал уверять Ардзинба о своем уважении к абхазскому народу и лично к нему, Владислав Григорьевич снисходительно пообещал сохранить ему репутацию, которая так необходима, чтобы удержаться на высоком посту. В тот день я еще раз убедился, что с таким лидером можно пробить любую глухую стену.

«На мой взгляд, роль личности в истории очень велика, но ни одна личность не добивалась результатов, не сформировав команду, способную реализовывать избранный политический и экономический курс, генерировать свежие идеи ...»-сказал Президент Ардзинба и, как мне кажется, поспешил со сменой команды в сложный переходный период истории страны. «Самое страшное у нас позади, самое трудное - впереди...» - эти слова, сказанные Владиславом Ардзинба сразу же после войны, должны были насторожить тех, кто ищет легкой жизни во власти. Не тут- то было... Дорога изнашивает идущего. Он устал. Устал смертельно. Этим, мне кажется, можно объяснить то, что Владислав Ардзинба, до сих пор не терпевший рядом с собой никакой посредственности, вдруг стал окружать себя легко управляемыми людьми. С ними, на первых порах, не было проблем - без видимых амбиций, без своего мнения: вовремя похвалят, похлопают и чай поднесут. А о том, что они с такой же легкостью и предадут, легче было не думать. Это случится потом. Пока что приходилось делиться с ними всем, даже славой, к которой они не имели никакого отношения. И только тогда, когда они, «легализовавшись», обнародовали свои претензии на власть, В. Ардзинба, наконец-то, выразил свое недоверие ко многим из них. В развернувшейся предвыборной борьбе были задействованы люди, которых Владислав Григорьевич знал хорошо и не с лучшей стороны. Конечно же, именно их он имел в виду, когда говорил: «Самая серьезная болезнь политиков - это стремление к власти для достижения собственных конкретных цепей...» То, что вовремя не указал свое место этим горе -политикам, это была его проблема, которую, вероятнее всего, не хотел сделать теперь проблемой для своего народа.

Он понимал, что не из-за благих намерений кто-то кого-то продвигает «наверх», а для того, чтобы иметь своего «вожака», зависимого и послушного. В то же время Владислав Ардзинба признается: «...Я не снимаю с себя ответственности, поскольку не уделил должного внимания тому, что сформировалась политическая элита, готовая служить любому хозяину, способному гарантировать сохранение их положения, готового платить...» Первому президенту не могло быть безразлично, получит дело всей его жизни достойное продолжение или же оно будет погублено в межгрупповых разборках. «Я был бы плохим Президентом, если бы не думал о будущем Абхазии, и о том, кто поведет её дальше», - заявил В.Г. Ардзинба в связи с началом процесса выдвижения кандидатов и назвал имя человека, которого считал своим достойным преемником.

Есть люди, ради встречи с которыми стоило посетить сей мир. Их немного. Один из них для меня - это Владислав Ардзинба. Я был свободен со свободным человеком. Искреннее уважение друг к другу давало нам счастливую возможность бескорыстно служить одной общей цели. Каждый на своем месте. Каждый на уровне своем.

Когда пришло понимание своей «необязательности» во власти, я ушел.

Автор:  Геннадий Ломия